Неточные совпадения
Между тем судно подняло американский флаг; но мы не поверили, потому что слышали, как англичане в это время отличались под
чужими флагами в разных
морях.
Бог помощь вам, друзья мои,
И в счастье, и в житейском горе,
В стране
чужой, в пустынном
мореИ в темных пропастях земли.
Уже одно то, что он видел это колыхающееся без конца
море, эти корабли, этих странных,
чужих людей…
Немцы правильно развивались, кричат славянофилы, — подавайте и нам правильное развитие!"Да где ж его взять, когда самый первый исторический поступок нашего племени призвание себе князей из-за
моря — есть уже неправильность, ненормальность, которая повторяется на каждом из нас до сих пор; каждый из нас, хоть раз в жизни, непременно чему-нибудь
чужому, не русскому сказал:"Иди владети и княжити надо мною!"
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково
чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки
чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки
морю, что, кажется, их можно достать рукой.
По всему было заметно, что эти люди чувствовали себя совсем
чужими в этом разгулявшемся
море, а сознание своей отчужденности заставляло их сбиться в отдельные кучки.
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под
чужим небом, полуденным, жарким, в дивном вечном городе, в блеске бала, при громе музыки, в палаццо (непременно в палаццо), потонувшем в
море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным поцелуем, она вырвалась из занемевших в отчаянной муке объятий его…
Суровое
море русской жизни опять выбросило его на
чужой берег.
— Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди
моря и путь мужчины к сердцу женщины. Это не моя мудрость, Суламифь, это слова Агура, сына Иакеева, слышанные от него учениками. Но почтим и
чужую мудрость.
Мольер. Укладывай все. Сыграю завтра в последний раз, и побежим в Англию. Как глупо! На
море дует ветер, язык
чужой, и вообще дело не в Англии, а в том, что…
На чужие-то я его
море выпил, а случалось, бывало, и на свои бутылочку купишь.
Салай Салтаныч. Какая совесть? Где твоя совесть?
Чужие деньги бросал — это совесть? Тому должен — не заплатил, другому должен — не заплатил, это совесть? Украл, ограбил, — не хорошо; а бросал деньги — хуже. Украл, ограбил — молись богу, бедным давай, бог простит. Я знал один грек, молодой был, разбойник был, по
морю ходил, пушки палил, людей бил, грабил; состарился, монастырь пошел, монах стал, человек нравоучительный.
Море было здесь, и я была здесь, и между нами — ночь, вся чернота ночи и
чужой комнаты, и эта чернота неизбежно пройдет — и будут наши оба здесь.
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных
морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в
морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!
По селам бабы воют, по деревням голосят; по всем по дворам ребятишки ревут, ровно во всяком дому по покойнику. Каждой матери боязно, не отняли б у нее сынишка любимого в ученье заглазное. Замучат там болезного,
заморят на
чужой стороне, всего-то натерпится, со всяким-то горем спознается!.. Не ученье страшно — страшна чужедальняя сторона непотачливая, житье-бытье под казенной кровлею, кусок хлеба, не матерью печенный, щи, не в родительской печи сваренные.
Прискучили леса и пустыни, прискучили благочестивые старцы; не иноческой тишины мне хотелось, хотелось повидать дальние страны, посмотреть на
чужие государства, поплавать по синему
морю, походить по горам высоким.
— Эх, други мои любезные, — молвит на то Гаврила Маркелыч. — Что за невидаль ваша первая гильдия? Мы люди серые, нам, пожалуй, она не под стать… Говорите вы про мой капитал, так
чужая мошна темна, и денег моих никто не считал. Может статься, капиталу-то у меня и много поменьше того, как вы рассуждаете. Да и какой мне припен в первой гильдии сидеть? Кораблей за
море не отправлять, сына в рекруты все едино не возьмут, коль и по третьей запишемся, из-за чего же я стану лишние хлопоты на себя принимать?
— Говорю тебе, что святые отцы в пути сущим и в
море плавающим пост разрешали, — настаивал игумен. — Хочешь, в книгах покажу?.. Да что тут толковать, касатик ты мой, со своим уставом в
чужой монастырь не ходят… Твори, брате, послушание!
На пути сошелся он с купцом. Купец рассказал царевичу, что был он прежде богат, но что все его товары потонули в
море и что он идет теперь в
чужие края поискать счастья.
В известном смысле можно считать (гносеологически) трансцендентным сознанию всякую транссубъективную действительность: внешний мир,
чужое «я», гору Эльбрус, Каспийское
море, всякую неосуществленную возможность нового опыта.
— Зашел я этто, вашескобродие, в салун виски выпить, как ко мне увязались трое мериканцев и стали угощать… «Фрейнд», говорят… Ну, я, виноват, вашескобродие, предела не упомнил и помню только, что был пьян. А дальше проснулся я, вашескобродие, на купеческом бриге в
море, значит, промеж
чужих людей и почти голый, с позволения сказать… И такая меня тоска взяла, вашескобродие, что и обсказать никак невозможно. А только понял я из ихнего разговора, что бриг идет в Африку.
Добро бы, у тебя, подлеца этакого, в банке деньги лежали или был свой хутор, где бы за тебя другие работали, а то ведь ни шиша за душой нет, ешь
чужое, задолжал кругом, семью голодом
моришь, шут бы тебя взял!
Пускай гуляет наше имя по широким
морям и
чужим берегам!..
А бились мы с Чудью и с Ямью, и с своими, и с
чужими, и
морем, и сухим путем, и Наровою, и Волгою, и по Нову-озеру неслось наше ополчение на несчетных судах.
А бились мы с Чудью и Ямью со своими, и с
чужими, и
морем, и сухим путем, и Нарвою, и Волгою, и по Новоозеру неслось наше ополчение на несчетных судах.